Для Саши, небинарной квир-персоны из Москвы (квир — термин для обозначения сексуальных и гендерных меньшинств), домашние столкновения начались примерно в 13 или 14 лет.
«Мне доступно объяснили, что меня никогда не примут в мою семью, если у меня "сохранятся гомосексуальные наклонности"», — говорит 18-летний Саша в интервью с The Moscow Times.
В течение многих лет Саше приходилось справляться с напряженностью и скандалами, оставаясь с друзьями или меняя поведение рядом с родителями. Но с тех пор, как два месяца назад начался карантин, направленный на сдерживание распространения коронавируса, Саше пришлось оставаться дома 24/7, находясь в состоянии постоянной тревоги и беспомощности.
«Каждый раз, когда я вхожу в квартиру, это вызывает у меня болезненные воспоминания... Мне приходится подавлять себя дома, менять то, как я хожу, говорю, свои манеры», — говорит Саша.
В прошлом месяце Саша запустил онлайн-сбор средств для того, чтобы собрать достаточно денег и съехать от родителей.
Российская ЛГБТ-молодежь все чаще обращается за помощью по поводу жестокого обращения, ментальных заболеваний и даже отсутствия жилья, рассказала Светлана Захарова из Российской ЛГБТ-сети, одной из крупнейших ЛГБТ-организаций в стране.
«Прямо сейчас люди заперты в довольно маленьких помещениях... и ребенок, несовершеннолетний, не может делать то, что он или она сделали бы в нормальных условиях [чтобы справиться со всем этим], — сказала Захарова. — Во многих ситуациях [ЛГБТ] люди заперты вместе с людьми агрессивными или теми, кто не знает об их сексуальной ориентации или гендерной идентичности».
По данным НКО, число звонков на горячую линию с марта увеличилось на 72,9% по сравнению с первыми тремя месяцами 2020 года и на 35,4% по сравнению с аналогичным периодом 2019 года. Просьбы о помощи в онлайн-чате психолога — популярного среди молодежи — увеличились на 96,3% по сравнению с первыми тремя месяцами 2020 года и выросли на 174% по сравнению с аналогичным периодом 2019 года.
«До [коронавируса] чат работал пять-шесть часов в день, теперь он работает 24 часа в сутки из-за огромного количества запросов, — сказала Захарова. — Много просьб о правовой и психологической помощи поступает от несовершеннолетних».
Музыкант и квир-активистка Слава Русова говорит, что карантин усилил проблемы, которые уже давно существовали у молодых квир-людей.
«В первую очередь, речь идёт о домашнем насилии. У нас в стране итак очень большие проблемы в этом направлении. 24/7 находиться в квартире с абьюзивными родителями — это настоящая пытка», — сказала она.
«Вторая проблема связана с общением. С качественным, принимающим общением, которое квир-подростки часто могут получить только в кругу близких друзей. Отсутсвие безопасной среды — это огромная проблема в любые времена, но сейчас вопрос встал еще острее».
Несмотря на то, что в последние годы опросы показывают постепенный сдвиг в сторону толерантности по отношению к ЛГБТ среди россиян, гомофобные настроения и насилие продолжают доминировать, в частности, в политике правительства — в условиях, когда Россия поворачивается к «традиционным ценностям» при президенте Владимире Путине.
В следующем месяце россияне должны проголосовать за ряд конституционных поправок, одна из которых добавит в основной российский закон формулировку, определяющую брак как союз между мужчиной и женщиной. А также другую, позволяющую Путину (который недавно пообещал, что пока он остается президентом, однополые браки не будут законными в России) продлить срок его президентства до 2036 года.
По словам Захаровой, закон, который был принят в 2013 году и запрещает «пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних», не поощряет учителей, консультантов и членов сообщества напрямую помогать ЛГБТ-молодежи, оказавшейся в нетерпимых семьях.
«Это создает атмосферу страха: психологи не знают, могут ли они оказать психологическую поддержку, а учителя не знают, как себя вести, если у них есть ЛГБТ-ученики», — сказала она.
Даже если домашняя обстановка не является абьюзивной, молодые люди все равно сталкиваются с проблемами, показывая свою идентичность в семье. 18-летняя Анастасия идентифицирует себя как лесбиянку, но не говорит об этом своим родителям.
«С момента осознания себя, моей главной задачей было и есть избегание темы ЛГБТ. Наибольшей проблемой для меня является собственное молчание, когда я слышу "А как же будущий муж?" Я понимаю, что не могу высказаться так, как есть, и это гложет вдвойне. Я не принимаю себя до конца, находясь в обстановке сексизма и замалчивания темы гомосексуальности».
Базирующаяся в Санкт-Петербурге ЛГБТ-инициативная группа «Выход» классифицирует психологическое давление (например, игнорирование каминг-аута, преднамеренные нецензурные высказывания и пренебрежительные комментарии о чьей-либо личной жизни) как форму бытового насилия из-за ущерба, который это может нанести ментальному здоровью.
«Я понял, что любовь [моих родителей] была условной, или, точнее, они любили идеальную версию меня… которой просто не существует в реальной жизни, — говорит Саша. — Эта дезорганизованная система привязанности действительно сломала меня и дала мне биполярное расстройство, депрессию, хроническую невозможность реализации, эмоциональное опустошение, проблемы доверия и страх эмоциональной близости».
В дополнение к психологическому ущербу ЛГБТ-молодежь подвержена повышенному риску лишиться дома либо потому, что они покидают дом по собственному желанию, либо потому что их выгоняют.
«Во всей России есть только один приют для ЛГБТ-людей, и он находится в Москве, — сказала Захарова. — Бездомность — это огромная проблема, но по многим причинам, в том числе и из-за закона о "пропаганде гомосексуализма", нет организаций, которые бы работали специально с ЛГБТ-бездомными или несовершеннолетними ЛГБТ-бездомными».
Поскольку во многих регионах страны карантин постепенно снимается, для молодых ЛГБТ-людей, которые изолировали себя от семьи, в конце туннеля проглядывает свет.
«В некотором смысле ситуация улучшится, потому что дети смогут выучить стратегию [чтобы справляться], например, уйти из дома, если возникнет угроза насилия, — сказала Захарова. — Но в целом насилие существует, и оно почти невидимо в российском обществе».
Для Саши ожидание возвращения к нормальной жизни не выход.
«У меня большие надежды на будущее, — сказал он. — Я хочу быть писателем, я хочу попробовать заниматься музыкой, я хочу иметь свободу в выражении себя и в конечном итоге переехать в более прогрессивную страну, но я не могу ничего сделать, если я не уйду».
Некоторые имена в статье изменены.
