Read the English version here.
В январе прошлого года вечером понедельника смена Елизаветы Кирпановой в «Новой газете» подходила к концу, и она зашла в офис своего старшего коллеги, который работал специальным корреспондентом, чтобы обсудить рабочую тему.
Кирпанова, 23-летняя журналистка, закончившая свой первый год работы в издании, писала на тему, которую ее коллега хорошо знал, и решила, что может посоветоваться с ним по поводу некоторых деталей.
Вскоре, однако, дискуссия перешла к истории, которая в то время была у всех на слуху. Обсуждение коснулось недавней отставки главного редактора «Медузы» Ивана Колпакова после того, как он ущипнул жену своего коллеги на корпоративной вечеринке.
В результате заявлений о домогательствах Колпакова он ушел в отставку, а ситуация стала первым в России известным случаем #MeToo. Это возмутило сообщество независимых журналистов страны, которые в большинстве своем оказались по разные стороны баррикад между поколениями. Молодые сочли увольнение Колпакова правильным, тогда как ветераны либо считали наказание слишком суровым, либо вообще не считали то, что он сделал, домогательством.
Кирпанова вспоминает, что она резко выступила против действий Колпакова. Когда она встала, чтобы уйти, коллега спросил, может ли он обнять ее, чтобы снять напряжение.
«Я его обняла буквально на секунду и пыталась как бы отстраниться. A oн меня держит, — вспоминала Кирпанова во время интервью на прошлой неделе. — Я отталкиваю его и говорю в шутку “Ты начинаешь меня харассить”».
Тут ее коллега прикрыл дверь кабинета и схватил лицо Кирпановой обеими руками.
«Со словами “Вот это называется харассить” берет меня и целует в губы, — рассказала Кирпанова. — После этого я плохо помню что происходило, потому что я выбежала в коридор и прокричала что-то грубое. Сердце билось. Я собрала вещи и ушла из редакции».
Восемнадцать месяцев спустя Кирпанова впервые публично поделилась своей историей. Обвинения касались мужчин, большинство из которых работают или ранее работали в российских независимых СМИ. Сначала эти истории текли ручейком, затем они превратился в целый поток.
Если отставка Колпакова была началом кампании #MeToo в России, то волна обвинений на прошлой неделе сигнализировала о том, что движение в стране набрало полную силу. В результате трое мужчин покинули свои рабочие места.
Многие независимые журналисты, которые разговаривали с The Moscow Times за последнюю неделю, подчеркивали, что эти истории касаются российских независимых СМИ потому, что именно там работают люди, которые начали думать и говорить о проблеме с самого момента появления #MeToo.
Эти истории побудили независимые СМИ заняться поисками того, что требует изменений. 14 июля «Новая газета» объявила, что еще в марте она разработала новую политику для рассмотрения жалоб на сексуальные домогательства. На прошлой неделе газета отправила документ в два десятка других редакций, которые решают, стоит ли им последовать этому примеру.
Тем не менее, «Новая газета» не заявила публично, что новая политика была вызвана несколькими случаями харрасмента в ее собственных стенах, подробности о которых ранее не сообщались. Кроме того, газета не сообщила, что, хотя в итоге подавляющее большинство редакции проголосовало за новую политику, именно молодые журналисты газеты — большинство из которых женщины — смогли продвинуть саму идею против первоначального сопротивления «старой гвардии».
Конфликт поколений
В январе прошлого года, когда Кирпанова обдумывала произошедшее, она обратилась за советом к своему непосредственному начальнику. Начальник, в свою очередь, предложил ей обсудить это с двумя заместителями главного редактора газеты.
«Они меня спросили, что я хочу, чтобы с ним сделали — уволить? Я говорю, не надо: какой смысл? — сказала Кирпанова. — Я не сторонник карательных мер, я сторонник, скорее, просветительских мер».
Заместители редактора побеседовали со спецкором и сказали Кирпановой, что он заверил их, что ничего подобного больше не случится. Хотя Кирпанова «проскакивала мимо него, как пуля» всякий раз, когда видела его, эту тему закрыли почти на год.
Однако в конце декабря 2019 года после корпоратива «Новой газеты» небольшая группа в основном молодых журналистов, в том числе и Кирпанова, собралась в офисе после возвращения из соседнего бара. К ним присоединился давний главный редактор газеты Дмитрий Муратов, недавно вернувшийся на эту должность после двухлетнего перерыва.
Вскоре разговор перешел к феминизму и харассменту на рабочем месте, и присутствующие молодые коллеги вспомнили, что 58-летний Муратов не был убежден в том, что у «Новой газеты» были такие проблемы.
Кирпанова поделилась своей историей. Другие рассказали свои.
«Я услышал, что возникли новые вещи для меня, и, на мой взгляд, чрезвычайные, — сказал Муратов The Moscow Times. — Люди не чувствовали себя в безопасности».
Муратов сказал, что за тот период, пока он отсутствовал в редакции, около двух десятков новых сотрудников присоединились к тем, кто работал над газетой в течение пятнадцати-двадцати лет.
«Это поколение, у которого другое представление о своих границах, — сказал Муратов. — Я понял, что это не столкновение насильника и жертвы — это столкновение поколений».
К концу вечера Муратов поручил молодым сотрудникам заняться разработкой политики в отношении домогательств. Группа пригласила других в редакции присоединиться к ним. По словам 21-летней Лилит Саркисян, которая состояла в группе, в итоге подписались 12 молодых людей: 11 женщин и один мужчина.
Новые взгляды
Разрыв между поколениями в России по вопросу о сексуальных домогательствах стал особенно заметен во время новой волны обвинений в социальных сетях на прошлой неделе. Она началась 12 июля, когда 25-летняя парикмахерша Виолета Эр поделилась в Twitter историей своего опыта абьюзивных отношений, когда один человек имеет власть и контроль над другим.
Вскоре как будто открылись шлюзы и полились истории — от эмоциональных оскорблений до изнасилований. Обвинения касались мужчин, большинство из которых работают или ранее работали в российских независимых СМИ, и о них рассказывали люди, которые в основном входили в узкий круг общения.
«Эти истории происходили здесь параллельно с обсуждениями #MeToo, но никто не делал ничего с этим», — сказала 23-летняя Валентина Дехтяренко, работающая в «Открытой России». Она собрала более чем 20 обвинений в своем аккаунте в Twitter. «Была подавляющая тишина, которая обрастала на протяжении многих лет, и она наконец закончилась».
Однако не все воспринимали эти истории всерьез.
«Когда же кончится этот бунт бл*д*й? — написала в Twitter Ксения Ларина, 57-летняя журналистка радиостанции “Эхо Москвы”, — Сколько можно трясти своими трусами?»
По словам Муратова и молодых сотрудников, аналогичная динамика была заметна в «Новой газете», когда рабочая группа, которой было поручено разработать политику относительно сексуальных домогательств, предоставила ее первые редакции в феврале.
Сопротивление введению правил варьировалось от представлений о том, что сексуальных домогательств в редакции не было вообще, до опасений, что теперь мужчинам потребуется разрешение, чтобы выразить свою симпатию. Наконец, некоторые более старшие сотрудницы считали, что женщина должна просто сказать «нет» и постоять за себя.
«В моем случае я просто не успела сказать “нет”, потому что я испытала шок. — сказала Кирпанова. — Просто это было неожиданно».
«В идеале, да, — добавила она, — нужно спрашивать разрешения».
К удивлению группы свод правил — копия которого имеется в распоряжении The Moscow Times — в конечном итоге был принят подавляющим большинством голосов в марте. Члены группы считают, что решающую роль сыграла лекция Анны Ривиной, директора Центра по работе с проблемой насилия «Насилию.нет», которую они пригласили в редакцию перед голосованием.
С целью гарантировать «безопасную рабочую атмосферу», сексуальные домогательства в правилах определяются как «внимание сексуального характера, включающее не только принуждение к сексу, но и прикосновения, совершенные без согласия, похотливые жесты, комментарии по поводу внешнего вида с сексуальным подтекстом, которые ставят человека в неловкое или унизительное положение».
Документ также предусматривает создание «этической комиссии», которая будет рассматривать заявления о сексуальных домогательствах или психологическом насилии в течение 21 дня с момента подачи жалобы.
Комитет состоит из пяти человек и включает в себя омбудсмена газеты и четырех человек, избираемых каждые два года — двое женщин и двое мужчин. В каждой паре один человек обязательно не старше 34 лет, другой — обязательно старше 34 лет. Главный редактор газеты, директор и все, кто ранее был уличен в нарушении правил, лишены права выдвигать свою кандидатуру.
Проверка общества
В результате волны жалоб на прошлой неделе шеф-редактор и фотограф «МБХ медиа» ушли со своих постов. Одновременно Сбербанк начал расследование в отношении двух своих сотрудников, оба из которых ранее также работали в независимых СМИ. Один из них с тех пор тоже уволился.
«Эти кейсы являются верхушкой айсберга», — сказала Ривина из «Насилию.нет», отметив тот факт, что реакция на жалобы представляет собой огромное изменение в российском обществе.
«То, что происходит в так называемой либеральной тусовке, доказывает, что это везде, — добавила она. — Это очень важный тест для всего общества».
В беседах с независимыми журналистами многие подчеркивали, что в стране, где свобода прессы находится под угрозой и осталось мало независимых СМИ, было бы неправильно критиковать своих. Некоторые выразили обеспокоенность тем, что эта статья добавит огня в костер кремлевских пропагандистов, которые уже опубликовали серию критических материалов о неподобающем поведении российской оппозиции.
Многие говорили, что «семейная» культура также культивировала идею о том, что всё может разрешиться без дополнительных правил на рабочих местах.
Так было в случае с независимым телеканалом «Дождь», рассказали The Moscow Times двое мужчин, которые обвинили известного журналиста, 53-летнего Павла Лобкова, в сексуальных домогательствах. Они были двумя из трех мужчин, которые опубликовали свои обвинения в Twitter.
В интервью «Эхо Москвы» на прошлой неделе главный редактор «Дождя» Тихон Дзядко извинился за действия Лобкова и объявил, что тот возьмет недельный отпуск. Со своей стороны, Лобков извинился в посте в Facebook, объяснив, что он вырос в то время, когда «мы считали эти приставания милой игрой, в которой участники знают свои роли и никто не идет дальше неких границ, которые устанавливались в процессе общения».
«Все шутили по этому поводу: “О, да это просто Паша”», — сказал один из мужчин, который недавно покинул телеканал.
Он описал открытую культуру общения, которая позволяла Лобкову трогать молодых людей и шутить с ними о сексе прямо в редакции открытой планировки, на что спокойно смотрели коллеги, включая старших сотрудников. Он обвинил Лобкова в том, что как-то тот зашел так далеко, что засунул ему руку в рубашку, целовал в шею и шептал на ухо о сексе на глазах всех присутствующих.
В то время молодой человек не стал жаловаться. «Не было никаких инструментов, чтобы жаловаться на что-то подобное, — сказал он. — Не было внутреннего этического кодекса».
Некоторые старшие журналисты встали на защиту Лобкова, отметив, что он не является редактором и не имеет полномочий увольнять или продвигать молодых журналистов на канале.
Однако для двух мужчин проблема заключалась не только в его должности.
«У него нет юридической силы, но он лицо телеканала, — сказал молодой человек. — На него нельзя жаловаться».
25-летнего Александра Скрыльникова ситуация привела к тому, что он решил уйти с телеканала после того, как в 2014 году закончилась четырехмесячная стажировка. Он принял решение не оставаться на штатной должности, которую ему неофициально предложили в начале стажировки.
«Я просто подумал, что было лучше уйти, чем остаться и продолжать терпеть все это», — сказал Скрыльников, который сейчас работает в «МБХ медиа», объясняя, что Лобков часто целовал его шею или трогал его у всех на глазах. Скрыльников ни разу не подал официальную жалобу. «Что вы можете сделать, если вы даже не понимаете, каковы ваши права?» — сказал он.
Товарищеский суд
На прошлой неделе «Новая газета» отправила свои новые правила в «Синдикат-100», ассоциацию независимых изданий, в которую, среди прочего, входят «Дождь», «Эхо Москвы» и «Медуза».
Отвечая на вопрос, будет ли «Дождь» внедрять версию этих правил, главный редактор Дзядко сказал: «Если на “Дожде” и будет когда-либо создан регламент, то он будет писаться внутри редакции». Сама генеральный директор канала Наталья Синдеева не ответила на многочисленные запросы о комментариях.
Алексей Венедиктов, главный редактор «Эха Москвы», которого самого недавно обвинили в харассменте, также не ответил на многочисленные запросы о комментариях о том, рассматривает ли радиостанция вопрос о введении политики относительно сексуальных домогательств.
Другие издания, однако, следуют примеру «Новой газеты» — по крайней мере, в некоторой степени.
В свое время Галина Тимченко, генеральный директор «Медузы», вызвала волну критики, когда восстановила в должности главного редактора Колпакова менее, чем через шесть месяцев после его отставки. Сейчас она рассказала The Moscow Times, что издание уже планировало подобную систему с избранной этической комиссией. По ее словам, план подразумевает вступление новых правил в силу к середине сентября.
В «МБХ Медиа», против которого звучали обвинения на прошлой неделе (издание не является членом «Синдикат-100»), главный редактор Вероника Куцылло отвергла создание комитета по этике, заявив, что это напомнило ей «товарищеский суд советских времен». Однако она добавила: «В редакции “МБХ медиа” утверждены “Правила взаимоотношений”, с которыми в ближайшее время будут ознакомлены все сотрудники».
Все эти издания, а также «Новая газета» сыграли важную роль в кампании 2018 года по бойкоту депутата Государственной Думы Леонида Слуцкого, которого обвинили в сексуальных домогательствах по меньшей мере к пяти журналисткам. Комиссия по этике парламента отклонила претензии, и Слуцкий продолжает занимать свой пост.
Одна из редакторов в «Новой газете» рада, что регламент был разработан. На условиях анонимности она сказала The Moscow Times, что тот же самый человек, который харассил Кирпанову, харассил и ее.
Как и в случае с Кирпановой, она зашла в кабинет мужчины-корреспондента с рабочим вопросом. Тогда случай Колпакова из «Медузы» только стал новостью, и поэтому история возникла в разговоре сама собой.
Когда редактор повернулась, чтобы уйти, корреспондент рассмеялся над ее «молодежной прогрессивностью» и шлепнул по ягодицам, вспомнила она на этой неделе.
Редактор сказала, что она не отступила и спросила корреспондента, не беспокоится ли он о том, что может произойти, если она сообщит об инциденте. По ее словам, он ответил: «А у меня есть справка, что я импотент, так что тебе все равно никто не поверит».
Редактор начала ругаться матом, угрожая серьезными последствиями, и, по ее словам, корреспондент, похоже, отнесся к нем серьезно.
«Далеко не все девушки в такой ситуации могут постоять за себя, — сказала она. — Да и я, возможно, не смогла бы, будь он моим начальником или человеком, к которому я относилась бы с особым благоговением».
С горем пополам
Бывшая журналистка «Новой газеты» Екатерина Фомина, 28 лет, покинула издание в 2018 году после шести лет работы отчасти из-за харассмента. Эта проблема, по ее словам, так и не была решена, и ей хотелось бы, чтобы домогательства были восприняты более серьезно в то время, когда она работала в «Новой газете».
Инцидент произошел в конце ноября 2017 года, всего через шесть недель после того, как The New York Times раскрыла историю о домогательствах голливудского продюсера Харви Вайнштейна. Фомина была в кабинете своего редактора, она сидела на стуле, сложив под собой ноги, и ожидала, когда редактор прочитает черновик текста.
Тогда 66-летний Леонид Никитинский, обозреватель газеты и член Совета по правам человека при президенте, открыл дверь, подошел к ней и шлепнул ее по ягодицам.
«Он сказал: “Ты так хорошо сидела, что я не мог пройти мимо”», — вспоминала Фомина на прошлой неделе.
Во вторник по телефону Никитинский подтвердил эти слова.
«Да, ударил ее по попке в шутку, потому что это было очень принято в те годы, когда я рос, — сказал он. — Я перед ней извинялся 150 раз. Говорил: “Катя я совершенно ничего не имел в виду, тогда я был молод это считалась совершенно нормально”. Почему она на меня обиделась, я не понимаю».
На вопрос, изменилось ли его мнение о харассменте за последние несколько лет, Никитинский ответил: «Нет, потому что, извините, но мне почти 70 лет. Я просто понимаю что теперь молодые люди и девушки другие, и я больше так не делаю».
Муратов, который был главным редактором в то время, выразил глубокое сожаление по поводу ухода Фоминой, сказав, что именно та ситуация повлияла на его мнение о необходимости нормативных актов, когда эта тема снова возникла этой зимой.
Но хотя Муратов назвал действия Никитинского «хамством», он отверг предположение о том, что их можно рассматривать как харассмент, указав на тот факт, что Фомина не была подчиненной Никитинского в структуре редакции.
Для Фоминой, однако, сам акт был выражением иерархии, жестом, который показал ей, что она была просто «маленькой девочкой в этой газете, а не опытным журналистом».
В то время дискуссии о харассменте в России только начинались, и Фомина вспомнила, что даже ее друзья уверяли ее, что Никитинский стар и не представляет угрозы.
«Считалось, что харассмент — это то, что совершено с каким-то сексуальным подтекстом. Харассмент — это про ощущение власти и нарушение неприкосновенности другого человека, про то, что он ощутил от этого действия».
«Если бы тогда мое дело рассматривалось как харрасмент, — добавила Фомина, — возможно, других случаев бы не было».
