Судя по деятельности белорусского лидера Александра Лукашенко — не только перехвата пассажирского самолета, но и вообще поступков последних месяцев, перед российским руководством скоро встанет вопрос: нужно ли одобрять включение Белоруссии в той или иной форме в состав России? Утратив и всякую поддержку граждан, и международную легитимность, опираясь только на насилие и все более экзотические формы самооправдания этого насилия, Лукашенко скоро дойдет до того, что предложит де-факто присоединение Белоруссии — в обмен на гарантии защиты от наказания за преступления, совершенные для удержания власти.
На вопрос «Стоит ли России присоединять Белоруссию?» у противников присоединения легко найдутся хорошие ответы. Международная реакция, появление нового очага внутреннего сопротивления, рост национализма и т. п. Даже если присоединение не будет сопровождаться открытыми военными столкновениями — как не сопровождалось присоединение Крыма в 2014 г., — понадобятся многолетние операции для подавления сторонников независимой Беларуси. Это издержки — и прямые, и, главное, косвенные: в условиях репрессий нет шансов на экономический рост. Однако давайте забудем обо всех этих соображениях и встанем, в качестве интеллектуального эксперимента, на позицию «Россия превыше всего». Каков будет ответ на тот же вопрос — «Стоит ли России присоединять Белоруссию», — если потери и издержки белорусов вообще не принимать в расчет.
Урок распада СССР
Кажется, что в случае таких эпохальных событий не из чего черпать опыт. Это не совсем так: часто опыт, который поможет прояснить будущие риски, — под рукой. В связи с тридцатилетием распада СССР будет написано много статей о том, что произошло в 1991 г. Огромная страна развалилась в августе 1991 г., когда часть высшего руководства попыталась совершить военный переворот, отстранила от власти президента Горбачева, ввела в стране чрезвычайное положение, расставила по столице танки и попыталась арестовать своих противников. Путч закончился меньше чем за три дня, преступники были арестованы и провели несколько месяцев в тюрьме, а власть в Москве перешла фактически к правительству Ельцина — до августовских событий это было правительство РСФСР, подчиненное «центральному» правительству.
Но, конечно, страна развалилась не потому, что кучка заигравшихся министров и нарушивших присягу военных попыталась одним сильным ходом решить все проблемы. Важнейшим центробежным механизмом было желание местных элит в советских республиках стать элитами национальными. В отдельных республиках, прежде всего в балтийских странах и Грузии, желание отделиться поддерживалось, по всей видимости, значительной частью населения. К середине 1991 г. экономическая катастрофа СССР — один из крупнейших экономических кризисов ХХ в. — шла полным ходом; это еще до путча привело к развалу системы госуправления. В дни августовского путча у стран появилась возможность стать самостоятельными, и они этими возможностями воспользовались. В отсутствие у российского (ставшего на осень 1991 г. центральным) правительства даже желания удерживать республики силой в декабре роспуск СССР был оформлен законодательно.
Проблемы с центробежными устремлениями республик были видны задолго до 1991 г. В знаменитой статье «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», написанной в 1969 г., Андрей Амальрик совершенно правильно предсказал стремительное сращивание партийных и националистических элит в случае такого развала. Однако то, что под СССР, устроенным во многих отношениях по принципу империи, заложена та же самая бомба, что за 40 лет до этого взорвала Британскую империю, было понятно немногим. У всех в памяти кадры, на которых глупое большинство пытается захлопать академика Андрея Сахарова на Съезде народных депутатов 1989 г., потому что он говорит ровно об этой бомбе.
Вот какой сценарий сохранения страны в более или менее целостном виде представляется мне возможным. В 1989 г. или, в крайнем случае, в 1990 г., когда национальные страсти еще только начинают разгораться, центральное руководство СССР — еще никак не отделенное от руководства исторической России — проводит референдумы в республиках о возможности выхода из СССР. В 1989 г. такой референдум дал бы, очевидно, победу независимости в Латвии, Литве и Эстонии и, возможно, Грузии, Армении и Азербайджане. Независимость балтийских стран была бы совершенно безболезненна — мир и так считал их оккупированными после Второй мировой войны. Независимость кавказских республик была бы более болезненной — зато внутри оставшейся части СССР центробежных тенденций было бы гораздо меньше.
Был ли такой сценарий реалистическим? Гарантировал бы он сохранение единой страны вокруг России? Если бы эти решения были приняты — балтийские страны, Грузия и «все желающие» были бы отпущены, можно было предоставить больше полномочий другим республикам — Украине, Белоруссии, Казахстану, — в которых было, по всей видимости, большинство за сохранение единой страны. Был бы шанс на сохранение «большой России» — как когда-то сохранилась, в качестве единой страны, Великобритания, потерявшая за полвека сначала часть Ирландии, а потом — огромные колонии по всему миру. Конечно, реализация этого сценария — альтернативная история, про которую любые суждения — только гипотезы. Но мы же знаем, куда пошла история актуальная — и к чему она привела. На этой траектории шанса не было.
Бомба под страну, заложенная Сталиным
По большому счету распад СССР в 1991 г. — результат двух решений.
- Во-первых, решения украинского народа и его руководства о выходе из СССР.
- Во-вторых, решение российского (то есть «центрального» осенью 1991 г.) правительства не препятствовать этому выходу силой.
Далеко не факт, что была хоть какая-то физическая возможность применить эту силу — все видели, каким дурным фарсом обернулась попытка использовать силу в августе 1991 г. Факт, что у российского руководства не было никакого желания использовать силу.
У желания украинцев выйти из состава СССР было множество сложных причин. В ХХ в. распалось множество империй, и по всему миру образовались страны, которые имели куда меньше оснований — исторических, культурных, языковых, управленческих, военных — на самостоятельное плавание, чем Украина в 1991 г. (Хорошая историческая аналогия для «самоопределения Украины», как правильно указывает гарвардский историк Сергей Плохий, — взаимоотношения ирландцев и Великобритании.) Но представьте, что Западная Украина после Второй мировой не отошла бы к СССР, а осталась в составе независимой (на самом деле сильно зависимой) Польши. Тогда в 1991 г. в Украине не было бы ключевой социальной группы, бывшей основным драйвером движения к независимости! Очень возможно, что сторонники выхода из СССР не имели бы не то что большинства, даже серьезного меньшинства. Если сводить распад СССР в 1991 г. к одной стратегической ошибке, то эта ошибка — включение Западной Украины в СССР.
То же самое с оккупацией балтийских стран, попавших в сферу влияния России по «пакту Молотова — Риббентропа». На секунду — как цинично это ни звучит — забудем о страданиях жителей этих стран, о жертвах массовых политических репрессий, которые были развернуты, чтобы сохранить эти страны как части СССР, про нравственные и моральные потери тех, кто не был убит или депортирован, но против своей воли стал гражданином другой страны.
Что выиграла Россия от присоединения балтийских стран? Военной выгоды никакой не было — гитлеровские войска прошли через Прибалтику как нож через масло. Промышленность? Культура? Россия получила куда больше от торговых и культурных связей с Финляндией, которую не оккупировала, чем от эксплуатации оккупированных территорий Прибалтики. То есть если с аналитическим цинизмом забыть обо всех страданиях местных граждан — но учесть ресурсы, потраченные, чтобы подчинить их себе, — это присоединение было невыгодным для России. Невыгодным в то время, когда они были частью СССР, — торговля с независимыми (как Финляндия) странами была бы выгоднее. Невыгодным, потому что их стремление к независимости во время экономического кризиса и слабости центрального правительства разваливало всю страну.
Решение 2021 г.
Уроки 1945 и 1991 гг. для вопроса о Белоруссии предельно просты. Для России исторически характерен постоянный интерес к территориальному расширению. Защита огромных территорий и природных богатств — один из определяющих элементов ее существования.
Но нельзя только идти на поводу у исторической традиции — в некоторых случаях стоит сделать оптимальный стратегический выбор. России не нужно присоединение Белоруссии по предложению лидера, не интересующегося ничем, кроме сохранения личной власти и — в перспективе — защиты от ответственности за свои преступления на посту президента. Гораздо выгоднее — и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективе, и в плане целостности собственной страны и ее безопасности — иметь независимого, процветающего и развивающегося соседа.
