«Настоящее мастерство заключается в том, чтобы заранее заметить признаки и убедиться, что вы не подталкиваете своих людей к чему-то опасному». Он сделал паузу. «Опасному для тебя самого».
По мере того, как из Украины появляется все больше сообщений о том, что российские солдаты совершают преступления, отказываются исполнения приказов и даже дезертируют, я вспоминаю это наблюдение афганца, ветерана отвратительной десятилетней войны Советского Союза в Афганистане. Это было в 1990 году, когда СССР стремительно клонился к распаду и я находился в Москве, проводя исследование войны для своей докторской диссертации.
Тогда я случайно познакомился с Семёном, майором пехоты, который был уволен после того, как в 1987 году снайпер прострелил ему ногу. Он был зол, ожесточен и готов рассказывать правду об искусстве командования ротой в войне, которую они проиграют (все это знали), против врага, которого они в равной мере ненавидели, боялись и уважали.
В конце концов, офицер, поссорившийся со своими солдатами, мог оказаться в бою в ситуации, когда вокруг летят пули и никто не может точно сказать, откуда был сделан выстрел. Для отдельных частей, как та, которой руководил Семён, тоже было важно, чтобы командиру доверяли. А для этого приходилось не слишком церемониться, быть справедливым, но также и гибким, и стремиться вернуть как можно больше людей домой живыми.
И да, иногда это означало закрывать глаза на определенные преступления. «Мародерство, особенно еды, это нормально. Мужчины должны есть, а на армейском пайке и каше вечно не проживешь», — даже вездесущая гречневая каша может приесться. «Но вы не берете все, что есть у местных. Иначе они придут за вами со всем, что у них есть — это просто здравый смысл», — говорил Семен.
«То же самое с изнасилованием или убийством. Мало того, что это неправильно, это к тому же озлобляет местных и солдат отряда. Это нужно жестко пресекать, и люди будут уважать тебя за это».
Реалии войны также подразумевали готовность самостоятельно разорвать цепочку командования, когда приказы, трещащие по радио, звучат бессмысленно или самоубийственно. «Иногда ты делаешь вид, что неправильно понимаешь, так что патрулирование в опасную „зелень“ (удерживаемую повстанцами пересеченную местность), назначенное на 7 часов вечера, когда, например, темнеет, на самом деле осуществляется в 7 часов утра, когда будет намного безопаснее. Но иногда это означает саботаж».
В качестве примера Семен привел преднамеренное блокирование узкого горного маршрута. Дорогу перекрыли, втиснув бронетранспортер, чтобы не дать солдатам пойти в холмы, печально известные засадами повстанцев. За это Семён получил выговор за невнимательность от своего полковника, но заслужил уважение своих бойцов.
Очевидные нарушения дисциплины — неизбирательные грабежи, насилие, изнасилования — как правило, показывают, что солдаты голодны, злы и неуправляемы. Чувствуя себя покинутыми своими командирами, застрявшими на враждебной территории, они реагируют так зверски отчасти именно из-за разочарования, страха и желания установить хоть какой-то контроль над своим окружением.
Российская армия в этом смысле ни в коем случае не уникальна. Но в России этому бедствию способствуют нехватка профессиональных офицеров, традиции дедовщины среди солдат и плохие отношения между солдатами и офицерами во многих подразделениях.
Широко известен случай, когда солдат проехал на танке по ногам своего командира. Это, скорее всего, не мятеж, а несчастный случай, но в социальных сетях военных и Нацгвардии ходят слухи о попытках разделаться с непопулярными офицерами прямо в бою.
Без сомнения, такие офицеры как Семен, есть и сейчас. Они молчаливо поддерживают своих людей, то ли из страха, то ли из солидарности, закрывают глаза на слив горючего из топливных баков, чтобы предотвратить отправку в наступление, или находят творческие способы неверно интерпретировать приказы, чтобы свести к минимуму опасности для солдат.
Не то чтобы все это мешало русской армии воевать: сам Семен получил медаль «За боевые заслуги», а некоторые подразделения на Украине продемонстрировали большую стойкость. Но все это свойственно для армии, которая уже подозревает, что проиграла. По словам Семена, «к тому времени, когда меня вытащили из Афгана, дело было в выживании, а не в победе».
