В связи с войной в Украине перед западными политическими элитами стоят очень разные задачи. Одна (всегда первоочередная) — поддерживать популярность среди собственных избирателей, отвечая на запросы общественного мнения; вторая — ограничить долгосрочные возможности России проводить агрессивную внешнюю политику, третья (не всегда совпадающая со второй) — способствовать падению режима Путина; четвертая — транслировать режимам и элитам третьих стран сигналы, которые бы снизили вероятность повторения российского эксцесса в других частях мира. В дополнение ко всему этому желательно еще демонстрировать приверженность тем ценностям и институтам, на которых основано западное общество.
Некоторые из принятых Западом решений соответствуют всем этим задачам, некоторые, решая одни задачи, прямо противоречат другим. Одним из подобных примеров являются санкции в отношении сверхбогатых россиян (далее СБР) и арест их активов.
Эта мера была в основном движима запросом общественного мнения. СБР — люди малоприятные, а массовый избиратель завистлив и злораден. Аресты яхт и особняков стали популярным аттракционном, на котором кто-то заработал политические очки, а большинство получило моральное удовлетворение.
Однако очевидно, что с точки зрения ослабления российской экономики и уж тем более с точки зрения ослабления режима Путина данные меры контрпродуктивны. И экономику, и особенно режим они только укрепляют.
В результате санкций в отношении СБР сотни миллиардов долларов, которые могли бы быть вывезены из России остались и останутся в ней. Несколько миллиардов, которые могли остаться за рубежом, вернулись в Россию.
Множество представителей элиты, которые до этого серьезно думали о продаже бизнеса и эмиграции, как минимум отложили эти мысли и продолжили использовать свои таланты и капиталы на благо российской экономики. Люди из ближнего круга Путина получили дополнительные стимулы к тому, чтобы поддерживать его режим до последнего, ибо для многих теперь крах режима означает и персональный крах.
Напомню, что курс на национализацию элит Путин провозгласил еще в 2012 году, неоднократно и последовательно вынуждая чиновников и бизнес выбирать, где остаются их основные активы: в России или за рубежом.
Сделать так, чтобы национальный бизнес зависел только от российских властей — цель последовательно проводившейся государственной политики. И с точки зрения консолидации режима, санкции против сверхбогатых россиян — подарок Путину от Запада.
Любые надежды на то, что потерявшие яхты олигархи способны повлиять или уж тем более свергнуть Путина — иллюзорны. Большинство из них в результате санкций стали еще более зависимыми от Путина, а потому и более лояльными.
С точки зрения ценностей и институтов Запада в данной ситуации тоже есть проблемы. Но сделано то, что сделано, и с учетом эмоций вызванных в мире российской агрессией, по-другому быть не могло.
Что же делать теперь? Перед тем, как перейти к предложениям, необходимо пояснить еще один момент. На сегодняшний момент основная масса активов СБР заморожена решениями органов исполнительной власти. Подобная заморозка не означает ни того, что активы могут быть по итогу изъяты, ни уж тем более того, что они могут быть каким-то образом переданы, допустим, Украине.
Запад тем и отличается от развивающихся стран, что там работают институты. И в первую очередь, независимая судебная система. А богатые россияне имеют хороших юристов и большой опыт борьбы в Западных судах. Даже сам факт попадания отдельных людей в санкционные списки или заморозки их активов будет предметом многочисленных тяжб. Любые попытки продажи арестованных активов или изъятия средств от подобной продажи, обрастут множеством разбирательств, как по существу, так (и даже в большей степени) по процедурным и прочим оттягивающим окончательное решение вопросам. В результате, даже в худшем для СБР сценарии, далеко не все те активы, которые сегодня заморожены, будут в итоге изъяты. И даже с теми активами, которые конфискуют и продадут, все это случится в лучшем случае лет через пять.
То есть никаких денег, которые завтра можно передать условной Украине, на данный момент не существует. За редкими исключениями между этими деньгами и их использованием на какие-то благородные цели стоят годы сложных юридических процедур.
При этом те богатые россияне, которые отстоят свои активы, все же несут значительные убытки (упущенную выгоду, неудобства), и эти убытки будут тем больше, чем дольше указанная ситуация продолжается. Если попадание кого-то в санкционные списки будет признано необоснованным, из этого могут проистекать судебные иски о возмещении ущерба.
Власти развитых стран теперь вынуждены следить за содержанием множества яхт, особняков и сложно структурированных активов, которые без должного ухода могут потерять в цене. Целый набор бизнесов, как-то связанных с СБР, но принадлежащих не только им, столкнулись с потерями и убытками, что чревато исками уже от других инвесторов из других стран.
В то же время сами списки попавших под санкции СБР продолжают расширяться. А украинское правительство недавно и вовсе подготовило список из уже 12 000 россиян, в разы превышающий по численности любые американские или европейские списки. Заметная часть бизнесменов включены туда просто по факту попадания в российский Форбс.
Среди прочего данная ситуация ведет к тому, что большое количество СБР, пока не попавших под санкции, но располагающих крупными активами в странах запада сегодня либо активно прячут деньги в третьих странах, либо поставили инвестиции в развитые страны на паузу.
Западные элиты осознают эти проблемы. Уже зазвучали голоса о неких мировых соглашениях о выплате части состояния в обмен на снятие санкций. Появились комитеты и рабочие группы по разработке единой стратегии. Эмоции прошли, а осознание того, что данная ситуация выгодна исключительно Путину, постепенно приходит.
На мой взгляд, конструктивные решения существуют.
Разработка механизма, в рамках которого СБР могли бы в индивидуальном порядке заключить соглашение по выплате компенсации (допустим, в фонд поддержки Украины) в обмен на снятие персональных санкций и разблокировку оставшейся части активов, позволила бы решить многие из перечисленных выше проблем. Получить деньги прямо сейчас, избежать ненужных разбирательств и бессмысленных потерь от парализованных бизнесов и простаивающих активов, снизить риски для СБР желающих продать активы в России, и тем самым увеличить отток капитала из нее, и так далее.
Однако создание подобного механизма неизбежно столкнется с рядом проблем.
Первая — в том, что санкционные списки приняты разными странами, они неравномерны по составу и объему ограничительных мер. Даже решив свои проблемы с одними странами, СБР не может быть гарантирован от арестов имущества в других.
Эта проблема могла бы быть решена путем создания некоего единого международного органа, занимающегося рассмотрением дел и заключением соглашений об урегулировании от имени группы стран (желательно всех развитых, но достаточно согласия США ЕС и Великобритании). В силу того, что большинство санкций в отношении СБР проистекают из решений исполнительной власти, подобный орган (назовем его комитетом по индивидуальным санкциям, далее — КИС) может быть создан на основании межправительственного соглашения и не требует значительных изменений на законодательном уровне.
Вторая проблема — как определить масштаб компенсации. Она сводится к двум темам: определение степени вины конкретного СБР и практические соображения политического характера.
Начнем с вины. Она имеет следующие измерения:
1. Политическое прошлое. Кто-то занимал госдолжности, состоял в «Единой России» и публично высказывал шовинистические идеи. Кто-то старался по мере возможности дистанцироваться от политики. Кто-то и вовсе тайно финансировал оппозиционные СМИ, либеральные партии или отдельных активистов, а иногда и публично высказывался против наиболее одиозных решений российских властей.
2. Степень экономической коллаборации с режимом. Кто-то получал госконтракты или нерыночные конкурентные преимущества, или состоял в партнерских отношениях с представителями политического истеблишмента эпохи Путина. Кто-то не был замечен ни в чем подобном.
3. Происхождение капитала. Какие-то состояния выросли из приватизации или других практик, невозможных без коррупционного взаимодействия с властями. Другие состояния возникли с нуля, в новых отраслях экономики, где значение административного ресурса менее значительно (от ритейла до IT).
Все перечисленные выше критерии крайне важны как с точки зрения верности ценностям и институтам Запада, так и с точки зрения того сигнала, который данная история пошлет элитам третьих стран. Одно дело — когда под санкции попадают все богатые люди из определенной страны, другое — когда попытка выступать против авторитарных тенденций в своей стране, может впоследствии сыграть роль индульгенции для твоих активов на западе.
Все эти критерии должны быть четко и прозрачно прописаны. Каждый из них должен быть предметом отдельного рассмотрения и доказывания в каждом индивидуальном случае. Степень ответственности и величину компенсации логично определять индивидуально. И состоявший в «Единой России» бенефициар госконтрактов должен быть как-то отделен от просто крупного бизнесмена, вынужденного контактировать с властью просто в силу масштабов собственного бизнеса.
Я не спорю с тезисом о коллективной ответственности. Даже те олигархи, что не поддерживали Путина, однако открыто не выступали против режима и не финансировали оппозицию, разделяют ответственность за скатывание России в авторитаризм, и косвенно за войну в Украине. Это ответственность за оппортунизм. Другой вопрос — является ли оппортунизм достаточным основанием для того, чтобы принуждать любого заработавшего в России к выплате компенсаций.
Еще один сложный вопрос — от какой суммы считать размер компенсаций. Озвученные сегодня предложения (отдать половину) по сути определяют в качестве критерия размера компенсации объем арестованного имущества. Таким образом максимально страдают те СБР, кто стремился максимально обелить свое состояние, заплатив налоги и купив активы на Западе. Те же, кто скрывал имущество за сложными схемами владения, либо прятал в странах, не присоединившихся к санкциям, снова оказываются в выигрыше. С точки зрения институтов и сигналов элитам третьих стран это не очень хорошо.
Честнее было бы определять подобную компенсацию от предполагаемого размера доходов, полученных в России определенными способами. Однако я не представляю, как подобный подход мог бы быть реализован практически.
Теперь перейдем к вопросам политической целесообразности. СБР можно условно разделить на три группы:
1. Тимченко, Сечины, Ротенберги и сотни аналогичных фамилий поменьше. Их основные активы и заработки находятся в России, их будущее в случае крушения режима Путина туманно, а потому лояльность режиму велика. В отношении данной группы по чисто политическим мотивам невозможно принять другого решения, кроме конфискации всех арестованных активов. Впрочем, они все равно не пошли бы ни на какие соглашения с предполагаемым КИС.
2. Те СБР, кто заработал деньги в России, но уже давно вывел основную часть активов за ее пределы. Путину на их потери глубоко плевать. Их проблемы уменьшают желание других богатых россиян выводить свои капиталы из страны. Кроме самопиара западных политиков, единственная логика санкций в отношении тех из них, кто ранее был связан с режимом — сигнал элитам третьих стран. Эта группа наиболее заинтересована в любых механизмах урегулирования, но с точки зрения воздействия на режим Путина и российскую экономику их судьба имеет минимальное значение.
3. Те кто сохранили часть бизнеса в России, но вывели значительную часть средств на Запад. Самая большая группа и по численности и по объему контролируемых средств. Наиболее известные фамилии здесь — Фридман, Авен, Абрамович, однако оказавшихся в подобном положении состоятельных россиян тысячи.
Перед всеми этими людьми после начала войны встал вопрос, какую часть своего состояния продавать и где оставаться. Подавляющее большинство из них предпочли бы спокойную жизнь на Западе, а не в авторитарной России с нарастающими рисками репрессий и передела собственности. Если бы не введенные санкции, эти люди посредством тех или иных схем обеспечили бы отток из России сотен миллиардов долларов (пусть не сразу, но на горизонте 2-3 лет). Введенные санкции привели к тому, что часть из них не стала выводить за границу те средства которые вывела бы в отсутствие санкций, а некоторые и вовсе возвращают деньги обратно в РФ из опасения их ареста. К этой же группе следует присовокупить тех, чьи основные активы сейчас в России, но есть желание их продать и уйти. Для некоторых из них вероятность последующего ареста активов также является сдерживающим фактором.
Любые санкции в отношении третьей группы играют на руку Путину, поэтому разумно было бы максимально упростить и обезопасить для них вывод денег из России. А именно:
1. Тем, кто не попал под санкции, нужно дать возможность узнать, есть ли риск введения санкций лично против них. Если в рамках проверки выяснится, что претензий к конкретному СБР нет, то он сможет спокойно продавать свой бизнес в России и уезжать. Понятно, что подобная процедура должна быть не публичной: такое обращение может создать обратившемуся серьезные проблемы с продажей активов в России.
2. Для тех СБР, которые уже находятся под санкциями, помимо обсуждавшейся выше процедуры соглашения о компенсации, было бы разумно обещать освобождение от санкций той части денег, которые будут получены от продажи их российских активов.
Предвидя эмоциональную реакцию, я предлагаю читателям решить, что им важнее: удовлетворить чувство справедливости в отношении отдельных богатых россиян или лишить российскую экономику капиталов и управленческих компетенций?
